Notice: Undefined index: lang in /home/mvpstudi/ekartbureau.ru/docs/publications_view.php on line 14
Polit 2012-06-05 http://polit.ru/article/2012/06/05/generation/ | Юные умные после новых скучных Диана Мачулина
Студенты и выпускники школы Родченко сделали выставки «Show and tell» «Е.К.Артбюро» и «Без исключений» в МАММ, из которых стало видно, что современное искусство – не просто забава материально обеспеченных элит, но исследовательская деятельность, способствующая как осознанию социальной ситуации, так и познанию самого себя. То есть можно рекомендовать современное искусство вместо йоги и вместе с митингами.
В Москве есть только две институции, которые дают образование в области современного искусства – Институт проблем современного искусства (он же – «институт Бакштейна» по имени основателя и директора), и Школа современной фотографии и мультимедиа им. Родченко. Еще пару лет назад нельзя было сказать ничего конкретного про то, кого выпускают эти школы. Про школу Родченко – хотя бы просто потому, что она была открыта только 2006 году и выпускников пока было маловато для подведения каких-то итогов. А институт Бакштейна, хотя и ведет образовательную деятельность с 1999 года, и явно видно, что большинство молодых известных сейчас художников отучились там, так же было понятно, что часть студентов пропадает в никуда.
Однако сейчас о последних выпусках Бакштейна можно говорить как о поколении, и у него благодаря арт-критику Валентину Дьяконову в 2010 году появилось имя – «новые скучные». Одна из их черт, как он пишет – «Это мальчики и девочки, избравшие путь максимальной адаптации к мировым настроениям». Бакштейн, вообще-то, давно говорил своим студентам о необходимости быть интернационально понятным, но раньше почему-то никто именно к этому не стремился. То ли еще слишком близкими были опыты старших художников, которые, оставаясь национальными, добивались международного успеха, то ли просто глобализация не зашла так далеко и не была осознана, да и гораздо меньше возможностей было ездить и смотреть, что делают в других странах. А групп и ощущения поколения не рождалось, наверное, потому, что практические занятия, серию мастер-классов, ведущих к «дипломной работе», каждый год вели разные художники, взрослые, известные, и сильные. Поэтому их учение шло впрок только тем, кто мог чувствовать некое родство с идеями преподавателя. Но уже несколько лет мастер-классы ведет Станислав Шурипа, художник и теоретик, по возрасту более близкий ученикам и проводящий последовательно идеи формализма (в хорошем, западном смысле этого слова), из которых логично вывести «новых скучных».
Это поколение очень успешно. Последнее его достижение: художница Саша Сухарева стала единственным российским участником «Документы», проходящей каждые четыре года в Касселе, - самого интеллектуального события в мире современного искусства. Однако сама нынешняя «Документа» вызывает какое-то сомнение – ее куратор Каролин Кристов-Бакарджиев в своем интервью журналу «Архроника» рассказала, что «искусство способно предложить пути и инструменты для достижения счастья», например, помочь бороться с синдромом дефицита внимания и анорексией, что она видит «связь квантовой физики с литературой – Джойсом, Гоголем», и предложила «видеть партнеров и в животных. Я верю в более осмысленную соэволюцию с разными видами животных – от пчел до собак». На встречу с потенциальными участниками она пригласила не только художников, но также математика, генетика, колдуна и специалиста по языку приматов. После всего этого она выглядит скорее как жертва современного мира, чем как человек, который знает, как его спасти. Постгуманизм лишает мир привычного центра – а человек именно центр мира. Если есть инопланетный разум, потусторонние мистические силы, то почему они нас принудительно не образумили, или если разум пчел столь ценен, то почему они не протестовали против их эксплуатации московским экс-мэром Юрием Лужковым. Тут проблема в том, что животные не осознают факта своей эксплуатации, а люди, которые борются за то, чтобы отпустить на волю всех домашних коров и овец, возможно, не осознают, что переносят на невинных существ собственные проблемы.
Новые скучные слишком интернациональны. Также и Кристов-Бакарджиев в своей кураторской стратегии говорит о таком космическом разуме, что человеку, в том числе и зрителю, тут и места нет.
Точка соприкосновения «Документы-2012» и новых российских скучных художников совпала с тем, что появилось новое поколение – выпускников школы Родченко. Их общий интерес можно обозначить как антропологию современности.
Две ключевых работы дипломной выставки школы Родченко «Без исключений» (до 24 июня, Мультимедиа Арт Музей, Москва) – фильм Дмитрия Венкова «Безумный подражатель» и фильм Виктории Марченковой «Потенциальный прадедушка». Фильм Марченковой – документально-игровой. Так обозначено на этикетке, и так оно и есть – он составлен из интервью знаменитых российских современных художников с их впечатлениями о Китае и фрагментов выступлений китайского цирка. В чем именно он игровой, кроме как в монтаже – я так и не узнала, потому что фильм идет 33 минуты, а сзади уже мнется очередь желающих послушать через единственные наушники слова героев. К счастью, Мультимедиа Арт Музей, Москва, обладающий собственным кинозалом, обещает возможность посмотреть этот фильм и остальные на достаточно широком экране (ждите расписания здесь, уточняйте пред визитом, иногда оно меняется).
История в фильме Марченковой закручена, судя по экспликации, на предстоящем слиянии России с Китаем, которое часто появляется как сюжет в литературе и кино последних лет, у Владимира Сорокина («День опричника», «Метель»), у Хольма Ван Зайчика (серия романов «Плохих людей нет»), в новом фильме Александра Зельдовича «Мишень». «Действие фильма разворачивается в 2020-ом году, после распада России. Герои выступают как проводники знания об отношениях востока и запада в те времена, когда между ними еще находилась разделительная полоса, но не дают нам ответа на вопрос, могло ли поражение смениться успехом и что, собственно считать им, если речь идет о стране». В том маленьком фрагменте, что мне удалось посмотреть, Лев Евзович, член группы «АЕС+Ф», рассказал о таких особенностях сознания китайцев: «любое новое лучше любого старого», и – «у китайцев не существует понятия мира, конец войны обозначает начало новой войны». Далее – рассказ Кирилла Преображенского, художника, преподавателя школы Родченко. Он говорит о своем впечатлении от Китая, о том, что он показался ему очень похожим на Россию в угаре потребления, - вихрем с пустым центром, в котором нет человека как такового. И поэтому Россия не похожа сама на себя – раньше всегда в ней история воспринималась не как набор дат, а как канон героя – хоть «маленький человек», хоть «шестидесятники» - но в центре истории всегда была личность или типаж.
Фильм Дмитрия Венкова «Безумный подражатель» - игра в антропологию с антропологами. Он снял фильм о людях, выброшенных или ушедших из социума, и поселившихся за МКАДом. Ну, не вообще о тех, кто живет за кольцевой, хотя это тоже отдельная цивилизация: там же и миллионеры, и гопота, которых все же что-то объединяет – однажды мне попались статистические данные о том, что в Подмосковье был самый высокий уровень преступности в стране. Фильм Венкова – о современном племени, живущими только тем, что дает им Дорога. Подробно показан их быт и ритуалы – заклинание трассы шаманом и ежедневная молитва. В это можно было бы поверить абсолютно, если бы роль шамана не играл широко известный Пахом, художник, музыкант, автор хита «А жизнь веселый карнавал», любимый актер самого радикального российского режиссера Светланы Басковой, а также арт-директор журналов «Marie Claire» и «Elle Декор». И если бы не комментарии русских и зарубежных «ученых-антропологов» - их играют известные московские искусствоведы, Александр Евангели, Александра Обухова, Оксана Саркисян, а также художник Арсений Жиляев, попадавший под определение «новый скучный», но вышедший за его пределы. Говорят они цитатами из классиков вроде Леви-Стросса и из современных ученых. Автор фильма, Венков, послал свой фильм на рецензирование одному из процитированных ученых - тот не узнал ни свои слова, ни, понятное дело, московских искусствоведов, и фильм очень хвалил как отличное исследование. Как бы это не послужило поводом для создания нового мифа о России – к медведям, которые ходят по улицам, добавятся сведения о том, что люди в Москве живут в лесах за кольцевой дорогой.
Общей чертой этих двух работ и ряда других является обращение к мнению экспертов – пусть они предстают в придуманной должности, как у Венкова, в своей настоящей роли, но в придуманной ситуации, как у Марченковой, или же являются комментаторами самой работы, как у Екатерины Лазаревой, проехавший по маршруту Радищева и прочитавшей его знаменитое произведение «Путешествие из Петербурга в Москву», пытаясь применить его к сегодняшнему дню. Она обратилась к двум экспертам – из Петербурга, Андрею Кротину из Института русской литературы, и к московскому историку, художник и политическому активисту Илье Будрайтскису. Ход прочтения классики на злобу дня – распространенный, он блистательно применен в фильме Мирзоева «Борис Годунов» (2011), а цитаты великих людей прошлого, использованные в рекламе газеты «Московские новости», оказались настолько актуальными для современной России, что некоторые рекламные щиты было приказано демонтировать. Однако, как говорит Будрайтскис в своих комментариях к работе Лазаревой – «Дискурс неизбывной исторической судьбы нас всегда очень сильно подводит. На самом деле он опасен тем, что всегда противостоит любым реальным изменениям».
Реальный человек и его мнение в центре художественной работы – полная противоположность интернациональному стилю «новых скучных». Конечно, на выставке есть очень разного типа работы. Фотосерии, которые тяготеют к хорошему журнальному репортажу. Работа Александры Руденко «Визуальный словарь России», местами лирическая, как в фото молодого военного, задумчиво притаившегося в весенней зелени, и нашивка на его шапке кажется цветком, местами – горькая, как в фото интиллигентных подростков, получивших по морде на улице ночного города и утирающих кровь. Работа Стаса Чекмаева «Интровертная република Тыва» могли бы оказаться на страницах «Вокруг света», а серия Саяны Монгуш «Шаман-офис», портреты шаманов с коротенькими историями об их профессиональной карьере, или работа Галины Каменской «Общее желание» о топографии современных культов, местах, где сотни незнакомых людей совершают один и тот же ритуал, вешают замки или привязывают ленточки – могли бы быть опубликованы в «Эсквайре», например.
Есть работы в концептуалистском ключе – например, Софья Гаврилова применяет картографию к своим воспоминаниям. Фотографии мест весьма непривлекательных обретают ценность для зрителя, сопровожденные схемами местности с отмеченной точкой взгляда Софьи. Так, «детская музыкальная школа им. Аркадия Островского» (зона 1) окружена радиальными зонами под одним и тем же номером 2, продолжающими до бесконечности на весь остальной мир – это «изолинии страха и стыда из-за невозможности координировать движение рук во время игры на фортепиано и необходимости открывать рот на хоровых занятиях». Субъективное картографирование, применявшееся московскими концептуалистами для понимания механизмов восприятия человека, здесь продолжается в каком-то исповедальном и эмоциональном характере, ранее доступном скорее литературе, и мало представимом в визуальном искусстве.
Студенты школы Родченко знают обо всех технических средствах и типах современного художественного мышления, но обращаются в первую очередь к человеку, а не к абстракции, конкретным территориям, и проблемам одновременно вечным и насущным – так, Михаил Максимов для своей работы «Мать рождает отца мужа» снимает на 3D камеру, пока еще очень примитивную, людей, разговаривающих о детях и материнстве. Камера подслеповата, и потому люди выглядят как обобщенные манекены, жидкие терминаторы, они постоянно теряют некоторые части тела, руки и пальцы летают отдельно, от лиц отскакивают носы, камера не различает, где заканчивается одно тело и начинается другое – и появляются многоголовые и многорукие монстры, беседующие сами с собой. Четкий фон, весьма прозаический, то лавочка на даче, то кладбище, места, которые посещают семейно – подложены под 3D съемки фигур в компьютере. Звук – нарезка из записи реальных бесед, из которой оставлены только междометия, «ахи» и «охи». Все это, смонтированное вместе, погружает в прикосновение молодой матери к объясненному наукой, но в то же время совершенно мистическому процессу продолжения рода, когда сознание на время (а иногда и на всю оставшуюся жизнь) отключается, и чудо появления ребенка отбрасывает женщину в бессознательное, которое и на языке приматов не опишешь.
Выставка «Show and tell» (до 15 июня, «Е.К. Арт Бюро») – это работы учеников Давида Риффа, арт-критика, теоретика и преподавателя школы Родченко. Все они отмечены тем же интересом к антропологии, что и дипломы, представленные на «Без исключений», хотя здесь больше чувствуется воля преподавателя. Сильно работает сочетание места и общий экспозиционный ход.
Выставочный зал «Е.К. Арт Бюро» - это квартира в жилом доме. Куратор Елена Куприна вместе со своей соратницей искусствоведом Александрой Даниловой сделали ряд прекрасных выставок московского концептуализма, так же «Е.К.» следит за молодыми авторами, которые соответствуют этой традиции, и регулярно делает их выставки. Пространство удивительное – у квартиры есть характер потайной, как у советских, вернее, антисовестких, квартирных выставок, но нет духа маргинальности, свойственной домашним выставкам 2000-х, при этом место далеко и от мейнстрима. Просто точка, в которой профессионально занимаются искусством, которое есть смысл существования. Квартира при этом отчасти используется и как квартира – поэтому всегда на выставке есть ощущения пространства личного, проникновения в чью-то жизнь.
А общий экспозиционный ход – этикетки в виде маленьких экранов, на которых художники рассказывают о своих работах. Это в своем роде тоже произведения, в которых художники оказываются предметом исследования для зрителя. Возможность, которая нам не всегда дана, но очень важна – узнать, что хотел сказать автор.
Название выставки такое же, как у популярной игры в детских садах англоязычного мира, где нужно выбрать любимый предмет и рассказать его историю. Собственно, это и есть искусство – видеть некие особенности обычных предметов, не замеченные никем другим, проявлять скрытые механизмы их функционирования. При входе - видео «Поле» Лены Коптяевой, по сюжету похожее на фрагменты типичного русского сериала, только снятого талантливым оператором, с беседами семейной пары за завтраком, прогулками влюбленных по уродливым дворам новостроек, но говорят они что-то страшное. Оказывается, текст для актеров составлен из рекламных SMS.
Маленькие лайтбоксы «Мой колумбарий» Андрея Качаляна – это фото пышных захоронений праха домашних животных. Манто от кутюр для йоркшира – это, конечно, притча во языцех, но совершенно другая история. Мы не знаем, что будет с теми йоркширами после их смерти – но, возможно, их не будут торжественно хоронить и носить цветы на могилу, потому что в таких случаях это не столько любимец, сколько эскорт-служба, манекен для демонстрации роскоши. Здесь художник вскрывает другую историю - о том, что сейчас ушла народная традиция (или советская необходимость) жить в семье вместе несколькими поколениями, и переменилась на западную, когда дети рано покидают родителей ради самостоятельной жизни. Предки тоскуют и заводят себе песика или котика, который замещает им ребенка, и хоронят со всеми почестями как родное дитя.
Молодые художники вольно «остраняют» все привычное, все что кажется само собой разумеется. «Письмо», и вообще эпистолярный жанр, как воплощение тет-а-тет, и в данном случае любовное, то есть в идеале искренность и непосредственность чувств, в работе Евгения Гранильщикова, предстает в странном виде – на видео письмо с точки зрения литредактора правит красными чернилами изящная женская рука. С красным маникюром, и уж было думаешь, что это проявлении истерики от дамы, которая получила письмо, указать на ошибки в русском языке, чтобы не думать об ошибках в любви (так часто бывает в соцсетях – в комментариях люди, несогласные с сутью поста, компенсаторно начинают клеймить автора за опечатки или неграмотность). Ан нет – оказывается, что мальчик написал письмо своей девушке, но жутко нервничал, что он сделал ошибки, и отдал письмо знакомому редактору. До чего ж мы докатились, если соответствие норме важнее искренности.
Сопоставление ненормальной правды и нормативной лжи есть во многих работах. Елена Артеменко взяла своим предметом «круглый стол» как явление. Эти столы, как правило, посвящаются актуальным вопросам современности, и среди них – проблема нелегальной иммиграции и ксенофобии. Художница взяла цитаты из различных публичных встреч на эту тему, а еще на них часто говорилось о том, что «жаль, что главные герои нашей беседы не присутствуют здесь» - и вложила эти слова в уста гастарбайтеров, нанятых актерами на этот круглый стол. И пусть они не всегда правильно говорят по-русски, и иногда читают по бумажке, но работу актера они выполнили прекрасно. Тут есть и ирония – очень часто круглые столы не желание высказаться и что-то изменить, но просто нудная работа по озвучиванию общепринятых мнений, имеющая материальную выгоду для участников. И вопрос – если уж что-то менять по теме этого круглого стола, то почему бы не попробовать дать гастарбайтерам иные вакансии, кроме дворников и строителей. Хорошими актерами они тут себя уже показали, и на посту местных чиновников были бы не хуже их - по крайней мере, у них было бы оправдание, почему просьбы населения не услышаны: «мы не знаем по-русски».
В этой выставке тоже есть работы, связанные не с социальным бытием, но с восприятием образов человеком. Софья Гаврилова показывает настенный паззл «Пейзаж с тремя лошадьми» - вместо элементов паззла, в которых мы собираем заданную картинку, здесь большинство деталей - просто белые и пустые, и мы вольны их соединять, как получится. Но местами на них есть текст, который замещает картинку – надписи «три лошади у одной звездочка на лбу», «река», «река», «река», «небо», «облако». Концептуалистское взаимодействие текста и картинки, вернее, замещение образа словами. Что именно думает художница о своей работе, я так и не узнала, потому что на видеоэтикетке она все сидит и сидит в лесу, но что поделаешь, художники не только на видео, но и в реальности бывают неразговорчивы и предоставляют исключительное право слова своему произведению. Приходится зрителю находить ресурсы понимания в собственной фантазии и базе знаний. Елена Куприна вспомнила в связи с этим работы Малевича – серию рисунков с сюжетными названиями, вроде «Кошелек вытащили в трамвае», но при этом на картинке есть только рамка, в которую вписаны слова. И как протоконцептуалист Малевич говорил, что если написать слово «деревня», любой представит ее себе четче и яснее, чем если бы она была нарисована.
Школа Родченко продолжает работу с плодотворными диссонансами. Не только между текстом и изображением, традицией от Малевича до концептуалистов, но между словом и делом в нашем мире, между материальной частной и коллективной собственностью и интеллектуальной общественностью.
|
